На обломках рая - Страница 25

Заехал в храм, где я ставил свечу Святому Николаю. В храме все так же, ни следов, ничего не сдвинуто и не потревожено, только в пустом подсвечнике рядом с моей догоревшей свечой ещё чья-то догоревшая свеча.

Я точно помню, что подсвечник был пуст — я ставил только одну свечу. Я прислушался. Скрипнула входная дверь. Я бегом побежал к выходу, вытаскивая из кобуры пистолет.

На улице никого, только на входе как бы запах французских духов. Лёгкий такой запах. Допрыгался. Наряду со зрительными галлюцинациями появились и обонятельные. Хотя, я уже давно не слышал запаха дорогих духов, так как не было необходимости заходить в парфюмерные отделы. Мыло и зубная паста есть везде. Зубная паста. А если у меня заболят зубы? От этой мысли у меня даже волосы зашевелились на голове.

Ближе к вечеру сделал освещение подступов к моему имению. Повесил вечные лампочки на дерево и на углы модуля.

Почему вечные лампочки. Это недавно появившиеся светодиодные лампочки и производитель даёт гарантию пятьдесят лет эксплуатации. Интересно, смогу ли я проверить правдивость этой гарантии?

26 июня.

Выход из дома отмечаю воем сирены. Может, на машину ещё милицейскую сирену поставить? Да ну, делать мне больше нечего.

На радиопередающем центре ещё раз проверил, как работает устройство автоматического поиска сигналов. Писки и трески есть, возможно, атмосферные помехи и машина на них не реагирует.

Делая объезд, более внимательно присматриваюсь ко всему, пытаясь выявить следы тех, кого я видел и того, кто был в церкви. И почему они не идут на контакт со мной.

Снова поехал на воинские склады. Ищу провод-паутинку. Делали специально для пограничных войск, чтобы опутывать посты и направления вероятного движения нарушителей границы. При проходе кого-то нить легко рвётся и подаёт сигнал на прибор. А во времена, когда кабельное телевидение только появлялось, ушлые пограничники обматывали паутинкой два кабеля и получалось, что владелец кабельного канала как бы делился телевизионным сигналом с соседом.

В секции связь ничего не нашёл. В секции инженерного оборудования нет. Там только сигнальные мины, которых я взял десятка два. Среди вооружения нет паутинок. И знаете, где я их нашёл? Среди канцелярских товаров. Это все шло на обеспечение штабов и на оснащение комендантских подразделений, охраняющих штабы и различные секреты в них.

Десять комплектов мне хватит за глаза. В течение двух-трёх дней заряжу аккумуляторы и установлю сигнализацию на всех посещаемых объектах и направлениях вероятного движения весёлых девчонок.

Наткнулся на один интересный сейф с иностранным оружием времён Второй мировой войны. Пощёлкал автоматами и пистолетами. Любой мужчина неравнодушен к оружию. Гены воинов играют, мальчики играют в войнушку, в войнушку играют и чиновники, стреляя из пейнтбольного оружия, мужчины призываются в армию, им дают в руки настоящее оружие, и желание играть в войну пропадает. Тот, кто избирает профессию воина, должен быть к войне и должен быть готов стрелять в людей. Меня поправят — не в людей, а во врага. А враг что, не человек?

Я не удержался и взял себе армейский пистолет "Вальтер" Pi-38, образца 1938 года, стреляющего патронами типа "Парабеллум". "Макаров" хорош, но "Вальтер" лучше. Так, между нами.

По пути захожу в магазины и отбираю консервированные продукты в хорошем состоянии для хранения в холодильной камере. Делаю запас продуктов.

27 июня.

С утра ловил рыбу и принимал солнечные ванны. Лицо и руки загорелые, а тело белое, как у рабочих и офицеров. Так и вспоминается песня "У самовара я и моя Маша". Кстати, нужно будет присмотреть самовар для чая и для приготовления супа. Импозантно и полезно для здоровья. Особенно, когда сидишь на катере и пьёшь чай из самовара.

На ужин жарил рыбу, с корочкой, а для этого её нужно обвалять в муке. Сковорода с антипригарным покрытием, но все равно прилипает ко дну, приходится отскребать деревянной лопаточкой. Зато как вкусны поджарки.

Собаки сидят в стороне, дожидаясь, пока хозяин бросит им кусок со стола, зато кот, как аристократ сидит рядышком и трётся головой, напоминая о себе.

28 июня.

Начал день с сирены. Даже не знаю, какой сегодня день недели. Мне это совершенно не важно и не интересно. У меня нет рабочей недели. Конечно, если это так нужно, то можно восстановить понедельное разделение дней. А для чего? Меня никто не будет проверять, и я не пишу мемуары. Это просто дневник одинокого человека, который говорит с собой в виде записей и пишет для того, чтобы не разучиться писать и не забыть свой язык.

Я могу сделать себе непрерывный выходной и тогда я погибну. Причём погибну так же, как тот бедолага у киоска. У меня каждый день среда — середина недели, когда человек втянулся в работу и способен своротить горы. Для меня движение это жизнь, способность к выживанию и попытка остановить умирание всего сущего здесь. Под всем сущим я понимаю мыслящую материю, то есть — человека. Себя и того, кто ещё есть рядом.

Мне пришлось посмотреть немало американских фильмов, которые рассказывали о жизни после Великой катастрофы. И я с ними согласен, что люди должны быть одеты примерно так, чтобы быть независимы от внешнего мира. Omnia mea mecum porto — Все моё ношу с собой. Видел рисунок Тартарена из Тараскона, отправлявшегося в путешествие. Если собрать все то, что я вожу с собой в машине и что надето на мне, то Тартарен окажется провинциальным рассказчиком с рогаткой в кармане и неуёмной фантазией в голове. Хотя то, что происходит вокруг меня, нормальные люди могут назвать такими же фантазиями.